Для написания его полноценной биографии у меня в настоящее время недостаточно данных, поэтому, главным образом, я намерен поделиться личными воспоминаниями о Василии Яковлевиче. Тем не менее, кое-какие сведения, относящиеся к его жизни, мне удалось установить по документам, фотографиям и из общедоступных источников.
В.Я. Чугунов родился 22 февраля/7 марта 1906 года в селе Жестылево Дмитровской волости Дмитровского уезда Московской губернии в семье Якова Павловича Чугунова и его жены Прасковии Лаврентиевны.
Жестылево – старинное русское село на реке Якоть. По преданию своё наименование оно получило благодаря обилию красной смородины, именуемой местными жителями «жестылем». В первой половине XVI века Жестылево являлось вотчиной дьяка Федора Семеновича Башенина, а затем его сына Ивана. В 1568 г. передано по закладной в 100 рублей епископу Сарскому и Подонскому Герману (бывш. архимандриту Новоспасского монастыря). Затем принадлежало царским стремянным конюхам Плишкиным и продано ими царскому крестовому дьяку Андрею Константиновичу Верещевскому. Он или его сын Андрей Андреевич (6) в 1577(78) году продал село за 250 рублей Троице-Сергиеву монастырю. Деревянный жестылевский храм Покрова Пресвятой Богородицы сожгли польские интервенты в Смутное время, в 1610 году. До 1880-х гг. на его месте существовали лишь часовни, а жители Жестылева окормлялись в церкви Рождества Пресвятой Богородицы в селе Подчерково, в восьми верстах. В конце XIX века иждивением жестылевцев для возобновления собственного храма и зарабатывания средств на его благоукрашение построен кирпичный завод (8) . Каменный храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы с приделами святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла и св. Пророка Иоанна Предтечи воздвигнут в Жестылево в 1899-1904 гг. по проекту выдающегося русского архитектора С.К. Родионова.
Не имею в своем распоряжении метрической записи, но не сомневаюсь, что Вася Чугунов был крещен в прекрасном новом храме своего села, освященном за 2 года до его появления на свет. Родители Василия и после революции оставались глубоко православными людьми. Родные запомнили такую историю: когда в годы Великой Отечественной войны В.Я. Чугунов приехал навестить отца и мать и привёз им продукты, в том числе несколько банок тушенки, Прасковия Лаврентиевна, несмотря на постоянный голод, категорически отказалась её есть, поскольку это было время поста. Яков Павлович относился к аскетике несколько либеральнее. Будучи радушным хозяином, при посещении его дома гостями он устремлялся в магазин за бутылочкой хлебного вина. Если такое случалось в пост, то Прасковия Лаврентиевна укоряла мужа, говоря, что сейчас не подобает пить вино, но он ей всегда отвечал своей любимой фразой: «Грех не в уста, а из уст».
Сохранила веру и сестра Василия Яковлевича Ольга, проживавшая с мужем Сергеем Дмитриевичем Поповым в Дмитрове. Мне довелось посетить их вместе с бабушкой Верой уже после смерти дедушки Васи (если мне не изменяет память, в 1986 году). На меня произвёл впечатление старинный киот с семейными иконами, перед которым их сын Валентин электрифицировал лампаду – в ней вместо горения масляного фитиля светила маленькая лампочка от батарейки «Крона», что выглядело по тем временам необычно. Эта уступка «модернизму» была оправдана из соображений пожарной безопасности, ведь Сергей Дмитриевич и Ольга Яковлевна достигли весьма преклонного возраста, и могли не заметить вовремя воспламенения, если бы таковое случилось. Сами старички уповали исключительно на милость Божию, но Валентин Сергеевич предпочитал действовать по принципу «Бережёного Бог бережёт».
Супруги Поповы подарили мне маленькое красивое издание Псалтири на церковно-славянском языке, которым я очень дорожу. Ещё запомнился милый эпизод: во время обеда Ольга Яковлевна вдруг всплеснула руками и со словами: «Ох, салатик-то я забыла» поспешила на кухню. Сергей Дмитриевич, выпив рюмочку, оглянулся, потом подмигнул нам и саркастически изрёк о супруге: «Устарела!». Оба достигли возраста около 90 лет, причем Сергей Дмитриевич был старше Ольги Яковлевны, так что его реплика прозвучала забавно. Конечно, это было сказано в шутку; чувствовалось, что супруги очень любят и уважают друг друга.
С дедушкой Васей на религиозные темы мы поговорить не успели. До революции он ребёнком и подростком несомненно ходил с отцом и матерью в храм, но в дальнейшем под влиянием советской пропаганды и воспитания той поры, видимо, отдалился от Церкви. Никаких проявлений его хотя бы скрытой религиозности я вспомнить не могу. Вместе с тем он никогда ни в какой форме не порицал исповедание православной веры членами нашей семьи, с которой он породнился в 1969 году.
На последний предреволюционный 1916 год в Жестылёве насчитывалось 84 двора и 690 жителей. Жестылёвские крестьяне трудились на пойменных землях, занимались рыболовством и различными ремёслами, обеспечивали паломников, следующих по пролегающей через село дороге в Троице-Сергиеву лавру (13) .
Яков Павлович Чугунов был мастером золотого шитья. По семейным преданиям, в Москве на Никольской улице у него имелся прилавок, где продавались расшитые ленты и другие изделия (14) . Как «кустарь-одиночка» в 1930-е гг. он пострадал от репрессий – его присудили к исправительным работам на канале Москва-Волга. Его дом в Дмитрове коммунисты реквизировали (15) . По тем временам всё это было сравнительно мягкими «мерами социальной защиты». После отбытия срока Яков Павлович вернулся в Дмитров и, как сообщили родственники, приобрел половину дома у своего зятя С.Д. Попова (16) . Его профессиональные навыки пригодились во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.
Указами Президиума Верховного совета СССР от 16 января 1943 года в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, и от 15 февраля в Военно-Морском Флоте СССР были введены погоны «для определения военного звания и принадлежности военнослужащих к тому или иному роду войск (службе)» (17) . В течение двух месяцев предписывалось обеспечить военнослужащих погонами. Но эти знаки различия были отменены коммунистическим режимом 15/28 декабря 1917 г. За более чем четверть века умерли или погибли от террора старые специалисты в золотошвейном деле, а новые кадры почти не создавались. Поэтому теперь каждый недобитый мастер золотого шитья оказался, если можно так выразиться, на вес золота. Я.П. Чугунов был среди них одним из лучших и внёс весомый вклад в возрождение производства погон, центром которого стал Дмитровский район (18) .
Его сын Василий из-за «непролетарского происхождения» находился под Дамокловым мечом и испытывал реальные ограничения. Ему, несмотря на отличные успехи и прекрасную подготовку, постоянно чинили препятствия в обучении и в продвижении по службе. Конечно, в ту эпоху всё могло обернуться ещё хуже. И вот, приехав в отпуск в Дмитров в 1943 году, Василий Яковлевич буквально потерял дар речи, когда увидел фотографию своего «классово чуждого» и в недавнем прошлом репрессированного отца на городской доске Почёта.
О жизни Василия Чугунова в довоенный период я имею мало информации. В первый брак он вступил с Антониной Ивановной (урожд. Амарантовой (19) ). В 1937 году у них родилась дочь Валерия – в будущем замечательный педагог-историк (20) . Антонина Ивановна умерла в 1943 году в эвакуации. С 1 января 1941 года В.Я Чугунов начал службу, которую проходил во 2-й Московской Военно-авиационной школе механиков спецслужб в Московском военном округе и в Южно-Уральском военном округе. Его вклад в Победу и в дальнейшее укрепление обороноспособности страны отмечен орденами и медалями.
В 1945 году Василий Яковлевич женился на Лидии Дорофеевне (урожд. Филипповой, по первому браку Губановой) (24) . В 1946 году родилась их дочь Елена.
В 1953 г. подполковник технической службы В.Я. Чугунов окончил 10-месячные курсы преподавателей по электроспецоборудованию Ленинградской краснознаменной военно-воздушной академии. В 1959 г. избран депутатом Стерлитамакского городского совета депутатов трудящихся Башкирской АССР от избирательного округа № 264. 8 апреля 1961 г., в ходе масштабного сокращения Вооруженных сил СССР при Н.С. Хрущёве, Василия Яковлевича уволили в запас в звании полковника технической службы. Он вернулся из Стерлитамака в Москву и потом перевёз туда родителей из Дмитрова.
В 1965 году скончалась жена Василия Яковлевича Лидия Дорофеевна. В 1968 году он познакомился с моей бабушкой Верой Макариевной Мельниковой, тоже овдовевшей. Их взаимные чувства оказались серьезными и глубокими, и 10 октября 1969 года они зарегистрировали брак в отделе ЗАГС Бауманского района Москвы.
Младшая дочь Веры Макариевны от её первого брака с С.Г. Таталашвили. Лариса вышла замуж за Николая Петровича Закатова на три месяца раньше, 15 июля 1969 года. Василий Яковлевич присутствовал на их свадьбе. Три года спустя, 19 июля 1972 года на свет появился автор этих строк.
В 2023 году мне представилась возможность перевести в электронный формат семейные фотоплёнки, и я увидел многие кадры, которые в своё время не были распечатаны и оставались мне неизвестными. На одной и серий этих фотографий начала 1973 года Василий Яковлевич с бабушкой запечатлены в нашей московской квартире. Они пришли в гости и принесли мне в подарок игрушку – синего кота.
Об этом коте я уже писал в воспоминаниях о моем отце. В сражениях с синим котом на ковре вырабатывались мои бойцовские качества. Из всех игр с папой эта забава была для меня, пожалуй, самой любимой. Но о происхождение кота я не имел представления. Только теперь я узнал, что это фантастическое существо, доставившее мне в детстве столько радости, подарено Василием Яковлевичем. После обмена квартирами между родственниками Василий Яковлевич и Вера Макариевна поселились вдвоём в Новых Черемушках в квартире по адресу ул. Профсоюзная, д. 31, корп. 4, кв. 33. Эта хрущёвская блочная пятиэтажка на 2023 год ещё не сметена программой реновации.
Когда я немного подрос, родители стали брать меня с собой в гости к бабушке Вере и дедушке Васе. Будучи очень приветливыми хозяевами, оба к тому же любили кулинарное искусство и по праздникам кухарили чуть ли не всю ночь накануне, чтобы на славу попотчевать приглашенных. К чаю бабушка пекла вкуснейшие пироги, а фирменным блюдом Василия Яковлевича был торт «Наполеон». Всё это готовилось, разумеется, без использования каких бы то ни было полуфабрикатов, от начала до конца собственноручно по старинным рецептам и с применением неких особенных поварских секретов. Между прочим, дедушка Вася страдал сахарным диабетом и позволял себе из сладостей только специальные диетические батончики. Но для родных и друзей он создавал кулинарные шедевры.
Петр Сергеевич Закатов и Василий Яковлевич Чугунов
Готовясь к визиту в Новые Черемушки, я всегда брал с собой мешочек с маленькими игрушечными пластмассовыми овощами и фруктами. Мне очень нравились стоявшие в серванте дедушки Васи и бабушки Веры старинные серебряные солонки, чарочка, молочник и пепельница. Они разрешали брать эти красивые предметы, и я раскладывал в них свои «яства» и сервировал воображаемый стол или организовывал «магазин».
Ещё меня там привлекал бисквитный бюст Н.А. Некрасова Ломоносовского (бывш. Императорского) фарфорового завода, стоявший на книжном шкафу. С ним связан потешный эпизод. Я попросил дедушку Васю, чтобы он снял Некрасова и дал мне подержать, что он и сделал. Бюст показался мне чересчур увесистым, и я с детской непросредственностью поделился своим впечатлением: «Маленький, а тяжёленький какой!», чем умилил и рассмешил старших. С тех пор в нашей семье автора «Кому на Руси жить хорошо» никто не называл иначе, кроме как «маленький, а тяжёленький».
Посещения Новых Черемушек вплоть до болезни и смерти моего папы случались эпизодически. В раннем детстве моё общение с дедушкой Васей и бабушкой Верой происходило большей частью на даче.
Эту дачу, основанную в 1929 году и сначала принадлежавшую семье Фоминых, приобрёл мой дедушка профессор Петр Сергеевич Закатов в 1951 году. Земля тогда находилась в собственности государства, а покупался «пай», то есть вносилась сумма, в которую оценены строения. На участке расположены два деревянных дома. Самый старый из них, 1929 года постройки, бревенчатый в своей основе, после газификации обустроили для возможности проживания зимой, и он назывался, как царский дворец, «Зимний». А второй каркасный дом, фактически заново отстроенный уже при дедушке в 1952 году, с голландской печкой, использовался только в тёплый период и именовался «Летним». В этом доме примерно с мая по сентябрь проживали дедушка Вася и бабушка Вера, а меня привозили на дачу в конце мая на всё лето, и в этот сезон они занимались моим воспитанием.
Петр Сергеевич Закатов и его жена Надежда Сергеевна Страхова
У меня в Летнем доме была своя комната-келья – маленькое, но собственное пространство. Его полностью обустроил Василий Яковлевич.
Дедушка Вася был мастер на все руки. Говоря о его способностях, следует напомнить, что в советское время всё было в дефиците – инструменты, доски, гвозди и т.п., не говоря уж о чем-то более сложном. Сейчас, когда в домах на даче приходится что-то ремонтировать, на раскрытых фрагментах видно, что предкам приходилось строить буквально из какого-то мусора – горбыля, разнокалиберных брёвен и досок, обломков старой мебели и обрезков. И дело не в бедности или скупости. Члены нашей семьи, особенно дедушка П.С. Закатов, получали довольно высокое жалование, имели «связи» и «блат». Моя мама, окончившая Московский институт народного хозяйства им. Г.В. Плеханова, в 1977 году поступила на службу в «Мосспортторг» - управление всеми спортивными магазинами Москвы, благодаря чему у неё появился доступ к источникам раздобывания не только спортивных, но и множества других товаров, недоступных значительной части советских граждан. Образ жизни нашей семьи был прост, но в элементарных функциональных удобствах отказывать себе никто не собирался. Однако даже при всех сравнительно благоприятных условиях представители «крепкого среднего класса» в СССР, имея вес в обществе и денежные средства, всё равно не обладали возможностью приобрести то, что сейчас свободно, беспрепятственно и в избытке продаётся повсеместно.
Лариса Закатова
Когда я сейчас бываю в хозяйственных магазинах и на строительных рынках, иногда меня посещает горькая мысль: «Как же жалко, что у дедушки Васи не было всех этих инструментов и расходных материалов! Как бы ему было приятно, и насколько больше он получал бы удовлетворение от работы». Но даже обладая примитивным и ограниченным набором приспособлений, имея в качестве материалов обломки и отходы, В.Я. Чугунов делал удивительные вещи.
Рядом с Летним домом находился сарай, к сожалению, разрушенный в 1998 году. Слева от входа к нему был пристроен дровник, а справа – открытая мастерская под навесом. Она и являлась местом творчества Василия Яковлевича.
Чрезвычайно трудолюбивый человек, после завтрака он надевал рабочий передник цвета хаки, сшитый ему бабушкой Верой, и отправлялся на работу – пилил, строгал, сколачивал и свинчивал. До сих пор у нас сохранились сделанные его руками полки, столы, скамейки и другая домашняя и садовая утварь. К сожалению, в 1984 году при сооружении тамбура у Летнего дома строители разобрали крыльцо с лавкой, на мой взгляд, являвшееся его подлинным шедевром. Для моей комнаты дедушка Вася выпилил из древесно-стружечной плиты симпатичные закругленные кроватные спинки, сколотил шкафчик для игрушек и, самое главное, сконструировал из детской кроватки и листа оргалита мой первый личный письменный стол. За этим столом я читал свои первые книжки, учился писать и считать, готовясь к школе, сочинил какие-то первые собственные «произведения».
Кроме столярных и слесарных работ, которые были исключительно мужским делом, Василий Яковлевич вместе с Верой Макариевной усердно ухаживал за садом и огородом. В построенном дедушкой Васей парнике росли огурцы, на грядках - кабачки и патиссоны, укроп, петрушка, кинза, сельдерей, лук, чеснок, морковь, свекла, горох, щавель, ревень; собирались прекрасные урожаи яблок, малины, крыжовника, чёрной и красной смородины, клубники. Во всё это бабушка и дедушка вкладывали много сил, удобряя почву, борясь с вредителями, пропалывая, поливая, укрывая на ночь и раскрывая днем теплицы и т.п. Мои родные дедушка и бабушка со стороны отца П.С. Закатов и Н.С. Страхова тоже не были чужды тяги с садоводству, но всё же их вклад в благоустройство участка по справедливости следует признать не столь обширным.
Мне было интересно наблюдать за работой дедушки Васи и по мере сил и способностей участвовать в его трудах. Признаться, садово-огородные работы меня прельщали меньше. За мной «закрепили» три куста смородины, которые я должен был избавлять от клещей и гусениц; иногда я помогал бабушке Вере пропалывать грядки, снимать яблоки, собирать ягоды, огурцы и кабачки, но делал всё это, прямо скажем, без особенного восторга.
А вот столярное и слесарное дело мне было куда интереснее. Конечно, и в этой сфере я не всегда был образцом прилежания и часто предпочитал физическому труду чтение или игры. Но всё чаще и чаще меня тянуло к верстаку дедушки Васи, чтобы посмотреть, как это у него всё интересно и здорово получается, и помочь ему.
Василий Яковлевич, как я сейчас всё более отчётливо понимаю, относился ко мне с любовью и, кроме того, невероятно тактично. Он никогда не пытался не то, чтобы заставить что-то делать, а даже хотя бы косвенно оказать какое-то давление. При этом он всегда откликался на малейшее желание ребёнка поучаствовать в работе, никогда не раздражался (хотя я наверняка больше мешал ему, чем помогал), всё терпеливо объяснял, предлагал именно те виды деятельности, в которых я мог себя реализовать и получить удовольствие от результата. Сейчас, когда и мой педагогический стаж уже немал, я в полной мере осознал, каким великолепным учителем был В.Я. Чугунов. Он ненавязчиво и очень аккуратно, не столько назиданием, сколько собственным примером приучил меня доводить начатое дело до конца, чувствовать ответственность за качество, правильно определять последовательность шагов, содержать рабочее место в порядке, бережно относиться к инструментам, не разбрасывать их, а всегда возвращать на отведённое место и т.д. Все эти методы, знания, умения и навыки чрезвычайно пригодились мне в жизни впоследствии.
Под руководством дедушки Васи я вытаскивал клещами и гвоздодёром ржавые гвозди из старых досок (в условиях всеобщего дефицита это была одна из форм экономии) и молотком распрямлял их, иногда отбивая себе пальцы, пилил, строгал… Вместе мы делали из старого штакетника от забора ограды для кустов смородины, смастерили лестницу и некоторые другие простые, но полезные вещи, которые потом долгие годы служили и являлись предметом моей гордости, как полноправного участника их создания.
В конце 1980 г. смертельно заболел мой папа. У него обнаружили раковую опухоль головного мозга. После первой операции брезжила какая-то надежда, но вскоре рак стал развиваться всё стремительнее и мучительнее. Вторая операция не принесла облегчения. Отец оказался окончательно прикован к постели и угасал. Моя мама почти всё время проводила с ним в больнице, а затем настояла, чтобы его желание вернуться домой и провести последние дни в родной обстановке было исполнено. Лежачий больной требовал постоянного ухода, днём и ночью. Заниматься ещё и мною маме было некогда, и меня отправили на полное попечение бабушки Веры и дедушки Васи на дачу, а потом, когда начался учебный год, я поехал к ним в Новые Черемушки. Оттуда они по очереди провожали меня в школу и потом встречали после уроков, так как нужно было ехать на метро, а потом на троллейбусе, и меня считали ещё маленьким, чтобы отпускать в такое ежедневное путешествие одного. 14 сентября 1981 года папа умер, но и после этого, в связи с различными семейными обстоятельствами я стал проводить с Василием Яковлевичем и Верой Макариевной больше времени, чем прежде, и это способствовало дальнейшему сближению.
Бабушка Вера естественно очень переживала за свою дочь и зятя, потом страдала из-за неурядиц, постигших нашу семью после смерти моего отца. Василий Яковлевич, хотя нас и не связывали кровные узы, воспринимал наши несчастья и проблемы не менее остро. Он от всего сердца старался поддержать маму и помочь ей в моём воспитании.
Наряду с ремеслом, кулинарным искусством, садоводством и огородничеством у В.Я. Чугунова было еще несколько увлечений и важных для него дел, к которым я в той или иной степени приобщился. Например, он серьезно занимался игрой в шахматы, изучал теорию, приобретал журнал «Шахматы в СССР», следил за чемпионатами и прочими шахматными состязаниями. Со мной он играл, иногда нарочно поддаваясь, чтобы из 10 партий хотя бы одну я «выиграл». На самом деле, конечно, выиграть у него я бы не смог. Возможно, у меня имелся шанс научиться неплохо играть, но увы, после кончины В.Я. Чугунова я забросил шахматы. Тем не менее, благодаря Василию Яковлевичу мною была усвоена привычка всегда просчитывать ситуации не на один-два, а хотя бы на несколько ходов вперёд.
В окрестностях дома в Новых Черемушках существовал громадный стадион, впоследствии в 1990-е гг. застроенный высотными домами. Мы часто гуляли по нему с дедушкой Васей и бабушкой Верой, а зимой я катался там с горки, образовавшейся на краю поля.
Ещё отставной полковник В.Я. Чугунов сохранил интерес к военному делу и к политике. В его общественные обязанности входило проведение политинформаций, к которым он тщательно готовился по газетам и журналу «Новое время». Некоторые вопросы внешней политики он обсуждал и со мною, и умел заинтересовать меня и приучить к анализу обстановки.
На даче это часто происходило в игровой форме. Мы завели обычай сидеть на сделанной дедушкой Васей скамейке под колючей сливой и сочинять истории про выдуманную нами страну, в которой шла постоянная борьба за власть. Разумеется, страна эта была капиталистическая.
Здесь нужно сделать небольшое отступление: Василий Яковлевич знал о том, что в нашей части семьи отношение к коммунистическому режиму, мягко говоря, скептическое, и что я, например, верующий мальчик. А сам он был, если можно так выразиться, человеком ортодоксально советских убеждений. Но при этом все умудрялись относиться деликатно к убеждениям друг друга и не задевать больные или чрезмерно дискуссионные темы. Поэтому для наших шутливых бесед на политические темы и своего рода пародий на международные новости, услышанные вместе по радио, мы изобрели страну с «буржуазно-демократической системой», которая нам не нравилась в равной степени – ему с советских позиций, а мне – с православно-монархических, насколько я мог тогда по-детски их представлять.
Героями сих историй были мои пластмассовые игрушки (стеллаж для них тоже соорудил дедушка Вася рядом с дровником). У каждой сложилась своя игрушечная судьба. Главными и самыми смешными «политическими лидерами» являлись безголовый волк и лиса.
В те времена производились разборные игрушки, у которых отделялись друг от друга все части тела – их можно было «расчленить» и потом собрать. Как-то мама по знакомству приобрела для меня волка, сделанного в виде персонажа мультипликационного фильма «Ну, погоди». Но когда она ехала в общественном транспорте, не заметила, как где-то голова волка отскочила. А может быть, кто-то так зло пошутил и специально незаметно открутил эту голову. Во всяком случае, волк мне достался обезглавленным, и я приделал к нему подходящую по размеру голову от изготовленной по такому же принципу лисы.
Но тогда безголовой становилась лиса. И эти «политики» в нашей игре периодически менялись одной общей лисьей головой. Символизм этого я тогда до конца не понимал, мне было просто смешно, а сейчас вижу более глубокий смысл. Волк и лиса возглавляли партии, которые назывались «Не бей лежачего» (либеральная) и что-то вроде «Падающего толкни» (фашистского типа). Они выступали в парламенте, ездили в заграничные поездки, вели войны и старались наделать друг другу как можно больше пакостей. Прочие игрушки им в этом помогали. Я сожалею, что не запомнил все шутки, которые сочинял Василий Яковлевич, а я подхватывал и развивал на доступном детскому сознанию уровне. Мы вместе с ним от души хохотали, но кроме юмора в этой пародийной «политологии» содержались зёрна серьезного понимания механизмов политической борьбы и исторического процесса.
Иногда дедушка Вася делился со мной своими размышлениями о политике вполне серьезно. Мне было лестно, что со мной разговаривают по-взрослому.
Добрые отношения сложились у нашей семьи с родными Василия Яковлевича. Его младшая внучка Ольга гостила у нас на даче. Оля чуть-чуть старше меня, в том возрасте это было ощутимо, и она могла иногда по-девичьи повредничать и покомандовать. Но я не припоминаю, чтобы мы когда-нибудь с ней поссорились. В просторной и удобной песочнице, которую тоже построил дедушка Вася, у нас был штаб, из которого мы управляли нашими пластмассовыми вооружениями – танком, бронетранспортёром и самолётом; вели огонь по врагам из модели пулемёта «Максим». В лесу под пнём у нас, как мы придумали, жили гномы, которым мы писали записки. Оля рассказывала мне страшные истории, которые я очень любил, про черную комнату, кровавую руку и тому подобные детские кошмары. Когда я начал готовиться к поступлению в школу, она помогала мне учиться выводить буквы в прописях. Наверное, она немножко ревновала меня к дедушке. Заметив, что я обращаюсь к нему на «ты», она сделала мне замечание: «Дедушка Вася мой дедушка, а тебе он не родной, поэтому нужно к нему обращаться на «вы»». Я послушался и с тех пор обращался к Василию Яковлевичу на «вы», но это никак не омрачило наших с ним отношений.
Валерия Васильевна и Виктор Кузьмич Грибовы
Мама Оли Елена Васильевна производила впечатление строгого человека. Приезжала к нам в гости и старшая дочь Василия Яковлевича Валерия Васильевна с мужем Виктором Кузьмичом Грибовым и дочерью Машей. Их приезд всегда воспринимался мной как праздник. В.К. Грибов был тоже исключительно умелым мастером. Валерия Васильевна и Виктор Кузьмич, оба педагоги, создавали вокруг себя чрезвычайно жизнерадостную атмосферу. Маша была в том возрасте, когда барышням с малышами общаться совершенно неинтересно, и она больше проводила времени со своими ровесницами - моей двоюродной сестрой по маме Ларисой Тимофеевой, которая приезжала к нам из Питера; с другой кузиной Наташей Румянцевой. Так что старшие девочки и взрослые общались между собой, а я только присутствовал, но мне всё равно было весело и приятно находиться в их среде.
В последнее лето наши отношения с Василием Яковлевичем стали особенно теплыми. Я подрос и уже лучше соображал, и ему со мной стало интереснее разговаривать. Мама работала и поэтому приезжала только на выходные, а бабушка по традиции отправилась в гости к своей старшей дочери Натэлле Тимофеевой в Ленинград. Мы остались с дедушкой Васей на даче вдвоём и всё делали вместе – и трудились, и готовили еду, и играли в шахматы, и беседовали. Ничто, казалось, не предвещало беды.
12 августа 1983, в пятницу во время обеда дедушка Вася стал рассказывать мне о своей жизни столь подробно и откровенно, как никогда раньше. Я, к сожалению, мало что запомнил, но кажется, это было повествование о детстве, о родителях, о некоей разорённой церкви (наверное, о Покровском храме Жестылева), о пережитом в 1930-е гг., о войне… В какой-то момент он дошёл до истории, как в военные годы ему и его сослуживцам встретилась женщина, они поняли, что она голодна и поделились с ней пайком, дали полбуханки хлеба, а она бросилась целовать им руки. Вспоминая об этом эпизоде, Василий Яковлевич вдруг заплакал. Я впервые увидел слёзы на глазах этого мужественного и всегда очень спокойного и уравновешенного человека и несколько удивился. Дедушка быстро взял себя в руки и завершил повествование. Потом мы погуляли, продолжая беседовать. Вечером приехала мама. На утро следующего дня она зашла в мою комнату. Я ещё не встал, и мы о чем-то начали разговаривать. Её мучила сильная головная боль. В этот момент к нам заглянул Василий Яковлевич. Он был немного взволнован и сказал: «Лариса, у меня болит грудь, наверное, я простудился. Вы не могли бы поставить мне горчичник?». Мама исполнила его просьбу. Жжение в грудной клетке не проходило, но дедушка Вася решил ехать в Москву, как он задумал ранее, чтобы подготовиться к скорому возвращению бабушки. Он собрался и превозмогая боль отправился на станцию. Люди его поколения отличались стойкостью и терпеливостью, которая, увы, для многих стала фатальной. Мама до сих пор переживает, что из-за собственного плохого самочувствия она не обратила достаточного внимания на состояние Василия Яковлевича и не уговорила его отказаться от поездки. В Москве по дороге домой дедушка Вася успел пройтись по магазинам и купить какие-то продукты. Придя в свою квартиру, он почувствовал себя совсем плохо и вызвал скорую помощь. Оказалось, что у него случился инфаркт передней стенки сердца. Время было упущено, нагрузки, которым он подверг свой организм в тот день, усугубили положение, и возможности нашей медицины в те годы не оставили ему шансов на выживание. Бабушка, узнав, что её муж попал в реанимацию, срочно вернулась в Москву, но помочь ничем не могла. Больше мы Василия Яковлевича не увидели. 18 августа он скончался от ишемической болезни сердца.
За день до его смерти у меня выскользнуло из рук и разбилось старинное зеркальце. Мы никогда не верили в приметы, но в данном случае совпадение было запоминающимся.
Узнав о смерти дедушки Васи, мы с мамой горько плакали. На поминках по нем мне больше всего запомнилась его сестра Ольга Яковлевна Попова, которая после каждого поминания пригубляла из рюмочки и осеняла себя крестным знамением. Сейчас этим никого не удивишь, а в те времена мало кто осмеливался даже в кругу родных столь явно показывать свою религиозность.
Василий Яковлевич Чугунов умер на 78 году жизни. Это почтенный возраст, и многие его сверстники оставили земной мир существенно раньше. И всё же осталось ощущение, что он ушёл слишком рано. Я ужасно жалею, что мы не смогли продолжить разговор, начатый 12 августа 1983 года. У меня осталось ощущение, что в его сердце созрело желание поговорить со мной о чём-то, что возвращало к Богу. Революционный морок отвлек его, как и многих его ровесников, от богопознания, но он, вопреки воцарившемуся воинствующему атеизму, не перестал быть человеком, у которого Закон Божий написан в сердце. Я вспоминаю о нём с любовью, молюсь о упокоении его души и верю, что Господь милостиво принял его вместе с его благочестивыми родителями.
***
ПРИМЕЧАНИЕ: Настоящий очерк имеет пробелы, вызванные недостатком информации в документально-фактологической части. Автор будет признателен всем родным полковника В.Я. Чугунова и другим людям, которые знали его или имеют сведения о нем, а также о его семье, сослуживцах и учениках, если они дополнят текст или исправят возможные неточности. Все уточнения прошу сообщить в комментариях или прислать на электронный адрес: an_zakatov@mail.ru
Александр Закатов
