Во время распада СССР, в Грузии, как и в других странах бывшего «соц-лагеря», с приходом волны свободы слова, были рассекречены многие документы из архивов КГБ и МВД, которые проливали свет на кровавую историю ближайшего прошлого, на страшное и безжалостное время жутких 30-ых годов.

1991-ом году, работая редактором отдела культуры и образования издаваемая в Грузии газете «Республика», заинтересовался судьбами репрессированной интеллигенции Грузии и обратился в музей Грузинской Литературы, директором которой, в те годы, была известная грузинская поэтесса, ныне покойная, госпожа Иза Орджоникидзе. Рассказав ей о моих намерениях опубликовать правду о безжалостно истреблённой в 30-ых годах культурной элиты Грузии, она положила передо мной потрёпанную и выцветшую папку.

- Это дело, вместе со многими другими делами, чуть не стоило мне жизни, вырывая из рук чиновников КГБ для моего музея. В нём последние дни Евгения Микеладзе.

На серо-зеленной обложке картонной папки, росчерком пера было написано – «Дело №12537, Евгений Семенович Микеладзе».

Трудно было поверить, что через несколько мгновений, я могу приоткрыть завесу тайны трагической судьбы человека, о котором в Грузинском обществе всегда вспоминали стрепетом и благоговением.

Да, простят меня потомки великого музыканта и, в первую очередь, сын Евгения Семеновича, известный Российский кинодокументалист, мною почитаемый, господин Вахтанг Микеладзе, если моей публикацией взбудоражу больные раны воспоминаний, но воздвигнуть памятник вечности рыцарю Грузинской культуры, считаю своим человеческим долгом перед своими предками, современным обществом и перед будущим поколением.

Фото: Тамаз Суладзе. Мемориальная доска на доме, где жил Евгений Микеладзе

****

Один из лидеров большевиков, в 20-их годах, прошлого столетия, нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский, в одном из своих речей призвал коммунистов - поднять руку над врагами социализма, для их окончательно уничтожения!.. Эта «поднятая рука» для истребления миллионов невинных людей, долго не опускалась и на своем пути, каста красных «каннибалов» сметала всех неугодных идеям революции. Трудно сказать, послужил ли этот наказ массового истребления, отчётной точкой красного террора, но множество его соратников, с неистовой и зверской энергией продолжали пожинать плоды своих бесчинств над народом и, как известно, многого преуспели.

Демоны забегали

1937-ой год, 4-ое ноября, четверг. В этот день, внимание Грузии обращено к газете «Коммунист», на страницах которой опубликовано постановление о вынесении смертного приговора – «действовавшего в стране контрреволюционной, диверсионно-вредительской, террористически - повстанческой группе».

Чтоб лучше представить настрой и дух того времени, приведу одну цитату из другой статьи того же номера газеты: «... Всю страну радует, вынесенный судом приговор! Будто и чайные плантации, и цитрусовые сады узнали, что их враг стёрт с лица земли. Веселее гудят заводы и фабрики, расцветает колхозная жизнь. В ответ на происки диверсантов-контрреволюционеров, на фабриках и заводах, на колхозных полях и в трудовых коллективах, разгорелась новая волна социалистического соревнования. Рабочие взяли на себя новые обязательства и начали героическую борьбу!»

Большевистская идеология, чётко и ясно проповедовала о вражеских происках контрреволюционеров и выискивала «врагов народа», «шпионов иностранных разведок» и их с подвижников в каждом переулке, в каждом доме, в каждой семье. И не имело значение – виноват или нет, он враг народа, или же он честный человек!? Главное заключалась в истреблении, после которого можно было доложить стране «что завтра жизнь станет лучше и легче, когда не будет врагов».

В период 36–39-их годов, Грузию накрыла волна массовых репрессий, удельный вес жертв которой, в 1937-ом году, в Грузии был наибольшим в СССР. Практически полностью были уничтожены не только основатели грузинского большевизма, но и культурная интеллигенция. Почти в полном составе истреблена труппа театра им. Шота Руставели, во главе с его художественным руководителем, великим грузинским режиссером Сандро Ахметели. Производились аресты фактически во всех творческих коллективах и, не только в столице, в Тбилиси, но и в провинциях.

Приказы НКВД СССР № 00447 и № 00486, а также другие документы, изданные и реализованные в 1937-1938 годах, породили в обществе атмосферу страха, безысходности, двойной морали, доносительства, шпиономании. Ограничения на арест «изменников родины», утверждавшиеся в Москве, служили для местных органов НКВД руководством к действию, но на местах (и в частности в Грузии) они не всегда придерживались указанным с «выше» цифрам разоблачения «врагов народа». Людей арестовывали под любым предлогов и без него. В органах НКВД разгорелась своеобразное «соцсоревнование» за наибольшее выявление в данном районе, городе, области, «врагов народа».

Одетые в чёрных кожанках и обутые в кирзовых сапогах, небритые и провонявший насквозь дешёвой водкой «НКВД-ешники», в ночной темноте, всем своим видом, более схожие на «мракобесов», демонов из мглы, чем на человеческие создания, как обычно, неистово стучались в дверь поздно ночью, ближе к рассвету

Каждая семья, перед отходом ко сну, молилась Господу о мирном утре! О спасении!.. О жизни!.. Но, почти, не осталась семья в Грузии, которую хоть краем не коснулась волна той безжалостной поры.

А главным «хормейстером», главным «демоном» и палачом, руководившим всем этим кровавым спектаклем, был не кто иной, как Лаврентий Павлович Берия - с 1931 года первый секретарь ЦК КП (б) Грузии, одновременно с 1932 г.— Закавказского крайкома и Тбилисского горкома партии. Но до этого, в его послужном списке, была большая «практика» чекиста - в 1921—1931 гг. в органах разведки и контрразведки, зам. председателя Азербайджанской ЧК, председатель Грузинского и Закавказского ГПУ, представитель ОГПУ в ЗСФСР.

Ему не стойло труда управляться с кровавыми делами, ведь в состав его «оркестра» входили давние его соратники, такие известные палачи как В.Н. Меркулов, В.Г. Деканозов, Б.З. Кобулов, Л.Ф. Цанава. С.С. Мамулов и другие «первые скрипки» жуткой эпохи, которых затем (с 1938-го года, став первым заместителем наркома внутренних дел СССР, начальником Главного управления государственной безопасности, а с ноября – наркомом внутренних дел СССР) взял с собой в Москву и поставил на ключевые должности.

Отдельно отмечу, что С.С. Мамулову и Б.З. Кобулову, лично доверил Берия возглавить операцию по выселению Чеченцев и Ингушей с родных земель в феврале 1944 года.

Вот такой опытный и зрелый палач, демон в плоти, руководил в то время Грузией. Его принципом жизни было идти только вверх по карьерной лестнице и дойти до Кремля, а для достижения своей цели он не останавливался ни перед чем. Убирая с пути всех своих соратников по партии, он начал истреблять интеллигенцию, мотивируя свои поступки лишь одной циничной фразой – «каждый второй - князь, а работать некому, вот и строй с такими социализм».

Берия при поддержке и одобрения Сталина творил в Грузии то, что вряд ли пришло бы в голову иноземному завоевателю. Методы следствия и наказания, применявшиеся в борьбе с грузинскими «врагами народа» отличались крайней жестокостью, дажепо сравнению с тем, что творилось в других регионах СССР

Вся эта история, в той или иной степени известна широкому кругу читателей. Но есть один факт в деятельности Берия в Грузии, который стал решающим звеном его продвижения по политой кровью тысячей безвинных людей, иерархической лестнице, приведший его на «Лубянку». Но, не будем опережать события.

В одном из своих выступлений, на Х съезде КП (б) Грузии (июнь 1937) Берия заявил: «Пусть знают враги, что всякий, кто попытается поднять руку против воли нашего народа, против воли партии Ленина-Сталина, будет беспощадно смят и уничтожен».

Чутье ему подсказывало, что он будет счастлив, если угодит Сталину и будет «творить» в том же стиле, как и великий «кормчий». Угодничество великому вождю, главного палача Грузии, состояла в истреблении тех старых партийных соратников Сталина, которые ещё могли выступить с критикой против вождя. А таких в Москве было немного, но был один.

Из близкого окружения Сталина, выискать врага, корни которого могут тянуться в Грузию, не составляло труда для Берия, его целью был Мамия Орахелашвили – известный большевик и сподвижник Ленина. Член партии с 1903 г. Соратник Ленина. Один из руководителей борьбы за Советскую власть на Кавказе. С 1920 г. — член Кавказского бюро ЦК РКП (б). Председатель Совнаркома Грузии; СНК ЗСФСР. С 1923 г. — заместитель председателя СНК СССР. Член ЦК партии в 1926-1934 гг. Член Центральной ревизионной комиссии, член ЦИК СССР. Автор работ по истории большевистских организаций в Закавказье, в которых пытался описывать реальные факты, что не соответствовало линии И.В. Сталина на переписывание истории партии. Сам вождь имел на него «большой зуб».

Берия тоже мучило месть – ведь он, Мамия (Иван Дмитриевич) Орахелашвили, авторитетный коммунист, в 1931 г. на заседании руководства Закавказского крайкома в Москве, где Сталин выдвинул кандидатуру Берии на пост второго секретаря Заккрайкома, бросил Сталину фразу: «Коба, что ты сказал, может, я ослышался, мы не можем привезти такой сюрприз (имеется в виду Л.П.Берия – Т.С.) парторганизациям». Эта фраза надолго засела в памяти Берии, и он дождался своего часа.

Надо было с умом подойти к большому делу и сделать правильный первый шаг. Надо было создать «реквием», который звучал бы долго, с раскатом. Надо было громкое и авторитетное имя. И этим человеком, жертвой коварного плана палача, стал Евгений Микеладзе, который был женат на дочери Мамии Орахелашвили – Кетеван.

 

По замыслу Берии из уст этого человека должно было прозвучать признание о «контрреволюционной деятельности» Орахелашвили. Только такое громкое имя, как Евгений Микеладзе, зять старейшего большевика «мог подтвердить» (разумеется, после пыток и дознаний), что в Грузии «существовала антисоветская, подпольная организация».

И Берия начал действовать. В Тбилисском в Оперном театре к 20-ти летнему юбилею Октября должна была состоятся премьера спектакля, на которой должен был дирижировать сам художественный руководитель и главный дирижер театра Евгений Микеладзе. По замыслу палача именно в этот день, несмотря на то, что это и вызвала бы большой скандал, не только в Грузинском обществе (на мнение которого Берии было наплевать), но и во всём музыкальном мире, нужно было арестовать мэтра,

Но есть одно «Но» - без ведома и прямого указания Сталина, Берия на этот шаг вряд ли решился бы. Сегодня трудно найти подтверждения о причастности Сталина лично к этому делу, но все исторические анналы документально описывают о его непосредственном участии в массовых расстрелах, переселениях и ужасах, которые перенесли миллионы невинных людей… И, какая разница – кто выстрелит в спину? Кто отдаст приказ?! Вот он - преступник!

***

И так. В четверг, 4-го ноября, 1937-го года, в оперном театре имени Закария Палиашвили была назначена генеральная репетиция оперного спектакля композитора З. Палиашвили «Латавра». На следующий же день, 5-го ноября, должна была, состоятся премьера спектакля, и весь творческий коллектив с большой ответственностью готовился к этому торжественному мероприятию.

Могли ли представить себе Евгений Микеладзе, главный дирижёр оперного театра, известнейший музыкант и цвет общественности, выступавший с лучшими оркестрами СССР, удостоившийся восторженных отзывов таких всемирно знаменитых дирижёров, как Оскар Фрид, Эуген Сенкар, Фриц Штидри, Георг Себастьян, ученик выдающегося русского дирижёра Александра Васильевича Гаука, что в преддверии премьеры, в комиссариате внутренних дел, один из «демонов», некий комиссар 2-го ранга ГБ СергейГоглидзе, выпишет ордер на его арест, а майор госбезопасности Кобулов (тот самый) и лейтенант Абазов, чинно выполнят это «ответственное» поручение.

Для самого Серго Гоглидзе, этот приказ «свыше», стал «радостным событием», так как он представлен депутатом в совет наций и арест известнейшего человека, принесёт ему большую популярность в глазах трудового народа. Овеет его славой, как «верного стража страны на пути коммунистического строительства». А для Кобулова, еще известного под кличкой «Бахчо» (кстати, его брат Амаяк, тоже работал в системе палачей, где оба брата славились своим отъявленным садизмом.После перевода в Москву, Берия взял с собой и Амаяка) это было рядовым делом. Он уже отличился в деле об «Артистах театра Руставели», где он проявил себя как «великий знаток» допросов и пыток.

Арест, накануне премьеры, на которой должна была присутствовать вся партийная и творческая элита, стало страшным ударом для Евгения Семеновича. Недоумением и ошибкой расценил он своё заключение под стражу и, в глубине души, надеялся на скорейшее освобождение, но... в постановлении об аресте, подписанными Абазовом и Кобуловым чётко написаны номера статей Уголовного Кодекса ГССР – 58/7 и 58/11, что означало «антисоветскую деятельность, создание подпольной контрреволюционной сети», то есть все те тяжкие преступления, о которых великий музыкант не слышал и впомине.

Нетрудно представить духовное и моральное состояние Евгения Микеладзе, когда его, изящного эстета волокли по лестнице сырой и отдававший запахом смерти подвале внутреннего изолятора НКВД ГССР, где палачами для него была уготовлена отдельная камера.

Увертюра

В ордере об аресте Микеладзе, особо было подчеркнуто, что его должны были содержать во внутреннем изоляторе НКВД, под строгой охраной надзирателей церберов!

Прошло уже 2 дня. На дворе уже 6-ое ноября, 1937-го года идет третий день ареста. Едва освещенной настольной лампой, в сырой и в холодной комнате для допросов, за потрепанным столом сидит лейтенант госбезопасности, серебренной нарукавной звездой и теребя во рту папиросу, надменно наблюдает за арестантом, который дрожащей от холода и страха рукой, еле выводит буквы на белом листе. Нетрудно представить, как над ним «поработали» в темнице изверги и под какую диктовку должно было быть написано первое признание.

Лейтенанту госбезопасности Ашоту Абазову доверили роль «первой скрипки в оркестре демона». Уже скоро должны были прозвучать и первые ноты к увертюре для реквиема.

И Евгений Семенович пишет «чистосердечное признание» в виде заявления. Стиль письма защищен.

«НКВД Гр.ССР – Гоглидзе

После приезда с декады из Москвы, меня призвал Горделадзе и предложил работать в контрреволюционной организации. В начале отказался, но после согласился и Горделадзе предложил составить план по опере, который явно провалился бы, который он утвердил, в частности невозможности сделать до Октябрьских торжеств новые постановки «Кармен», «Эсмеральда», «Латавра» и особенно «Латавра», которая должна была бы только за один месяц октябрь, быть поставлена на высоте, к двадцатой годовщине октября.Даже за четыре дня до «Латавры», правление по делам искусств в лице Гигошвили, категорически ставило вопрос, если не готова «Латавра», лучше ее перенести на позже и признать, что театр, или вернее художественный руководитель Микеладзе не обеспечил верного плана и Микеладзе, Я, сумел убедить художественный совет и представителей актерских и др. цехов, что мы сумеем на должной высоте поставить этот спектакль за оставшийся 4 дня.

4-го ноября, после генеральной репетиции, уже на очень расширенном совещании поставил вопрос о снятии, но я все же сумел убедить совещание, что сделать надо кое-какие поправки и спектакль пойдет даже очень хорошо. Не знаю, пошел этот спектакль или нет, потому что я был арестован на этом заседании.

Кроме всего этого, я умышленно не давал возможности репетировать и сам лично в отношении певцов партийцев Бутхузи, Цагурия, Джанашия, наряду с этим предоставляя другим певцам, к которым я относился хорошо и большее количество уроков, репетиций , в общем, обставлял певцов, к которым я относился хорошо и даже с ними занимался больше, чем было необходимо за счет певцов партийцев, которые обставлялись явно недостаточно. Кроме того, у меня были выступления на общих собраниях, где вопросы ставились совершенно не материальной части, припотери (материи, досок, гвоздей и др.), где я сваливал вину невыполнения художественности спектакля на дирекцию, которая не обеспечивает материалами, а потому и срывается качество спектакля.

Я не давал достаточно количества репетиций Азмаипарашвили, который вынужден был делать спектакли без подготовки, а потому и проваливалась и продукции спектакля, что отражалось на финансовых делах театра, отсюда и недостача материалов и кроме того, задерживался рост Азмаипарашвили, которому я не давал даже симфонических концертов в опере объясняя, что Азмаипарашвили недостаточно талантлив для симфонии и мне верили потому, что со мной считались. Затем я искусственно повышал зарплату, прежде всего оркестру, а затем в последнее время и хору. Приглашая оркестрантов на большие ставки и платя за их комнаты по 300-400 руб., местные оркестранты требовали повышения зарплаты и этим повышался и общий фонд зарплаты.

В последнее время, в продолжении двух месяцев, я настаивал на прибавке зарплаты хору, не смотря на то, что и директор Арчвадзе и Управление считало, что есть разрыв по фонду зарплаты, 50-80 тысяч и вообще 250-300 тысяч по бюджету оперы, то разговоров по прибавке хору до нового бюджетного года не может быть и речи, но я здесь сумел убедить и местком Васадзе и Партком Убилава и мы вместе как будто бы за два месяца к концу уговорили и Арчвадзе и Управление пойти на прибавку, но кажется еще хор не получил, но безусловно, эта прибавка хору увеличит разрыв фонда зарплаты еще больше, чем он был.

Дальнейшее показание дам на следующем допросе.

Микеладзе

6.ноября.1937г.

Верно - нач. 5 отд. 4 отд. УГБ, лейтенант Госбезопасности Абазов»

***

Евгенией Семенович старается оговорить себя «во всех тяжких грехах» касающийся своей деятельности в театре, но он точно догадывается, кто основная мишень в его деле… он предчувствует, что ему не избежать «голгофы», но все-таки цепляется за какие нити всяких хозяйственных дел и разных попустительств в оперном театре. На первом допросе звучат несколько фамилий и то под диктовку Абазова. Делается это для того, чтобы основательно состряпать дело. Замысел прост. В случае провала столь рискованного ареста известной персоны вызывать на допросы указанных в деле сотрудников театра – «вот, мол, Вы считайте своего худрука Микеладзе хорошим человеком, а он про Вас вот такое пишет!... А, Вы что напишите про него?».

Этот метод был уже апробирован на всей территории СССР с начала 1932 года, когда только начинались репрессии. Был издан циркуляр, а вернее – оперативный приказ народного Комиссара Внутренних Дел Союза СССР (№00447 от 30-го июля 1937 года), подписанный самим Народным Комиссаром Внутренних Дел Союза ССР, Генеральным Комиссаром Государственной Безопасности - Ежовым, в котором четко было разъяснено «как проводить операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов» …

В этом приказе, так же особое место уделяется «мерам наказания репрессируемых и количеству подлежащих репрессий». Все репрессируемые делятся на две категории, но прошу обратить внимание на очень важную деталь. Цитирую полностью характеристику первой категории – «а) к первой категории относятся все наиболее враждебные из перечисленных элементов. Они подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках – РАССТРЕЛУ!»

Приговор уже известен заранее!.. Это написано в самом приказе!.. а что тогда рассматривать? Для чего были созданы тогда эти тройки, адских приспешников дьявола?! Чтоб читателю так же было понятно, кто входил во вторую группу репрессированных, тут же процитирую текст из приказа – «ко второй категории относятся все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них, заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки!»

Кстати, в этом же приказе, четко обозначены и количества репрессируемых элементов по областям России и по Республикам. По плану в Грузинской ССР по первой категории (к расстрелу) надо было найти 2000 (!) человек, а по второй 3000… всего 5 тысяч! Надо отметить, что уже к началу 1938 года, этот «план» был перевыполнен и с лихвой… хотя, списки репрессированных, которые были представлены в НКВД СССР, не превышало то количество, которое было изначально в приказе, но… каждая область и каждая республика, телеграфировала в Москву просьбу - «О надобности увеличения количества репрессированных элементов, как первой, так и второй категории…», на что Кремль «охотно» соглашался и давал на местах неограниченную власть действий красным комиссарам. Машина смерти работала на полную мощность – без перебоя! И все громче звучал реквием Демона…

Страх царил везде – дома, на работе, на улице, в кругу друзей и этот страх заставлял людей «держать язык за зубами», или порицать громогласно антисоветские элементы.

А тем временем, Грузия жила своим ритмом и общественность даже не обратила внимание на опубликованную в газете «Комунисты» от 18-го ноября 1937 года, в разделе объявлений одну маленькую заметку, в которой было напечатано следующее: «19-го ноября открывается сезон симфонической музыки, 1-ый концерт декады советской музыки. Играет симфонический оркестр. Дирижеры, авторы: Г. Киладзе, Ш.Тактакишвили, И.Тускиа, солист, заслуженный артист Д. Андгуладзе».

Вроде бы и нечему удивляться - объявление, как объявление, однако… В январе 1937-го года, на первой декаде Грузинской культуры в Москве, вся страна советов стала свидетелем величайшего таланта деятелей культуры Грузии. Все газеты восторженно писали о самобытности Тбилисского Театра Оперы и Балета им. З. Палиашвили и профессионализме руководителя делегации и главного дирижера Евгении Микеладзе!

Но, сейчас, 19-го ноября, весь праздник симфонической музыки состоится без великого маэстро – без Евгения Микеладзе. И, никто не посмеет спросить – почему? Все дорожат своими головами!

Демон, закончив увертюру, приступил к главной теме реквиема.

Следующий допрос, датирован 2-ым декабрем 1937 года. После 26 дней… не трудно представить, как проходили эти 26 адских дней, какие физические, психологические и моральные давления оказывали церберы НКВД на Евгения Микеладзе, как ломали в нем человека. Кобулов и Абазов трудились «не покладая рук» для получения окончательного, угодного Берии результата.

Перед тем, как ознакомить читателя с одним из важных допросов Микеладзе, хочу отметить, что через 17 лет, 10-го ноября 1954-го года, военная коллегия верховного суда СССР вынесет постановление об аннулировании приговора и к прекращению всех делопроизводств по отношении к Микеладзе Евгения Семеновича, в связи с неимением доказательств… личное дело №120! Трудно даже придумать слово, описывающее весь этот трагический момент «допущенной ошибки» для всей семьи, для всего будущего поколения Евгения Микеладзе!

И так. Допрос ведет опять Абазов:

«ВОПРОС: Вы подтверждаете вше заявление от 6.11.37. о том, что собирайтесь дать следствию чистосердечное признание?

ОТВЕТ: данное мною заявление от 6.11.37. подтверждаю! Сейчас я хочу с полной откровенностью заявить, что хочу дать чистосердечное и исчерпывающее признание о моей к/р (контрреволюционной - Т.С.) деятельности! Я окончательно пришел к решению о безнадежности моего дальнейшего сопротивления и осознал всю тяжесть моего преступления против Советской Страны и готов дать следствию любые показания…

ВОПРОС: скажите - в чем вы обвиняйте себя?

ОТВЕТ: я признаю себя виновным в том, что состоял в антисоветской организации правых Грузии, в которую меня в мае 1937 года, втянул председатель управления искусств при совете народных комиссаров Грузии Ермалоз Горделадзе.

ВОПРОС: на какие основания и на какие условия втянул вас Ермалоз Горделадзе в антисоветскую организацию правых?

ОТВЕТ: С Ермалозом Горделадзе у меня были очень близкие отношения. Часто встречались с ним как на работе, так в семейной обстановке. Мы с ним особенно с близились во время декады оперного искусства Грузии в Москве. После декады, мы продолжили наши встречи, во время которого он впервые высказал свои антисоветские взгляды. В частности, в марте 1937-го года, вместе с Вл. Бокучава, в пьяном состоянии, он высказал свое бескрайнее недовольство о награждении актеров театра. Он, Горделадзе, был недоволен тем, что не смотря на предположения, вместе с теми кто истинно заслуживал награды, в том числе он назвал меня и Цуцунава, ордена дали и тем, кто это совершенно не заслуживал! Он так же выразил свое недовольство в том, что не объективно оценили его заслуги и вручили лишь «Орден знака почета». Несколькими днями ранее, то же самое говорил мне и сам Бокучава. (…)

Это настроение повлияло на меня и я постепенно присоединился к антиреволюционным беседам и дальше продолжалось в присутствии художника Вирсаладзе и Бокучава. С Вирсаладзе я был в близких отношениях.

(…)

В мае 1937-го года, Горделадзе, не тая, сказал мне, что существует антисоветская организация, которая собирается силовыми путями устранить партийное руководство и свергнуть местную власть советов… и, добавил, что для удачного выполнения намеченных целей, ему необходимо приобщить к этому людей из сферы искусства и вместе с ними проводить вредительскую деятельность во всех отраслях культуры! (…)

Я выразил солидарность Горделадзе в контрреволюционных указаниях и дал согласие стать членом правых в антисоветской организации, для дальнейших выполнений заданий этой организации…»

Я намеренно сократил протокол допроса, дабы не отягощать весь драматизм ситуации, но согласитесь – как трудно читать все эти строки и тем более как трудно все это воспринимать логически?! Кому то покажется, что он по своей воле называет имена и фамилии деятелей культуры и общественности. Но, представьте себе - ведь 26 дней и ночей, почти целый месяц, над ним «поработали» и как, ведь надо было создать банду антисоветских преступников (!), все вопросы и ответы заранее были подготовлены самим Абазовым, надо было лишь привезти в камеру допросов обессиленного «преступника» и продиктовать секретарю-машинисту все самое необходимое! Увертюра уже звучала, и демон предвкушал миг победы.

Однако, чекисты «перепутали ноты» и все-таки допустили одну маленькую, но очень значимую ошибку – в конце допроса они собирались особенно, подчеркнуто обозначить отношения Мамии Орахелашвили и Евгения Микеладзе так, как это было у них изначально задумано, но…

«ВОПРОС (продолжение допроса): Дайте нам показания о ваших контрреволюционных связях с Мамии Орахелашвили!

ОТВЕТ: У меня не были к/р (контрреволюционные) связи с Мамии Орахелашвили. Во время моих путешествий в Москву, я с ним встречался в семейной обстановке, но никаких к/р бесед у нас с ним не было. Припоминаю лишь один случай, когда я по поручению Мамии Орахелашвили привез пакет на имя Папулии Орджоникидзе (Старший брат Серго Орджоникидзе, так же арестованный и погибший от питок в 1937-ом году - Т.С.). Суть письма мне не известен и я не считаю, что выполнил к/р задание! Другие поручения Орахелашвили, я не выполнял.

ВОПРОС: Следствие считает, что вы не даете чистосердечные признания! Нам точно известно, что вы, по поручению Ерм. Горделадзе, обеспечивали связь между Орахелашвили и антисоветской организации правых Грузии. Прекратите упрямство и дайте нам верные показания!..»

Интересно, как они могли допустить такую оплошность и в протоколе допроса оставить такой, явно насильственный вопрос?! Абазов в ярости – все летит к чертям, если не обеспечить следствие весомыми аргументами к/р деятельности Орахелашвили и Микеладзе… не знает как сломать окончательно подследственного…

А, секретарь-машинист все это зафиксировал.

ОТВЕТ (продолжение допроса): я абсолютно чистосердечно заявляю, что никаких к/р заданий я не принимал и не выполнял! Я не собираюсь утаивать что-либо от следствия и говорю только правду!

ВОПРОС: Мы сегодня прекращаем допрос и даем вам возможность подумать, чтобы дать нам исчерпывающие показания!

Допрос прекращен. 2 декабря, 1937 г.»

Хотя Евгений Семенович не признал свою вину и мужественно противостоял всей этой армии палачей, все-таки это не помешало народному комиссару НКВД Гоглидзе, вместе следователями Абазовым и Кобуловым вынести обвинительное постановление по отношению к Микеладзе Е.С. В нем говорится:

«Силами НКВД Грузинской ССР, 1937-ом году, было выявлено и ликвидировано антисоветская организация правых Грузии, цели которой были - свержение Советской Власти с помочью восстания, осуществление террористических актов, диверсионно-вредительские шпионские действия и установление капиталистического строя…»

Более страшных и веских аргументов для уничтожения человека и нельзя придумать. Далее в постановлении говорится: « …Микеладзе Евг. проводил вредительскую работу в оперном театре им. Палиашвили, которая проявлялось в дезорганизации работы театра, в разладе отношений между работниками театра, в срыве художественных планов театра и тд. и тп.

У подследственного Микеладзе были тесные контакты с руководителем организации правых антисоветских сил с Мамия Орахелашвили. Он часто наведывался к нему в Москву и исполнял его задания по налаживанию связей между организацией правых Грузии и центром антисоветской организации».

Как видите, не имеет никакого значения предыдущий протокол допроса и ответы Микеладзе. Партия и НКВД так желает и так и должно быть! Ведь контакт между Орахелашвили и Микеладзе, это самое важное звено в деле, которая нужна для ликвидации «банды антисоветчины!».

Далее в постановлении: «…Он признает себя виновным, кроме связи с Мамия Орахелашвили. Его антисоветские деяния подтверждают Г. Мгалоблишвили, Ерм. Горделадзе, Вл. Бокучава и Гр. Шавгулидзе.

На основании вышесказанного, Микеладзе Евгений Семенович, 1903 года рождения, Грузину, Гражданину СССР, женатому, из дворянского рода, с специальным высшим образованием, директору, беспартийному, до ареста художественному руководителю театра оперы, выдвигается вина в том, что:

1) С мая 1937-го года он был членом антисоветской организации правых.

2) По поручению антисоветской организации правых, он занимался вредительскими деяниями в оперном театре.

3) Он был связником между центром антисоветской организации под руководством М.Орахелашвили и антисоветской организации правых Грузии.

В связи с этим постановляем: следственное дело №12537 на подследственного Микеладзе, для рассмотрения передать «Тройке» при НКВД Грузинской ССР!»

Все готово! Дело закончено и можно «мыть руки», будто, кроме вынесения приговора, который уже и ясен, ничего не надо. Оказывается все-таки – «Надо!» Для апофеоза реквиема не хватает важной «ноты» - признание самого Микеладзе, лично написанное на белом листе и подтверждающее его «антисоветское деяние вместе с Орахелашвили. Документы и доклад, которые должны лечь на стол Сталина, должны быть безупречны.

И, даже не взирая но то, что обвинительное постановление уже передано в «тройку», палачи демона решили до конца сломать замученного до смерти великого Мастера музыки и 11-го декабря приступили к последнему допросу. В этот раз, дознание вместо Абазова, ведет некто Одишария, видать большой «знаток» своего дела.

ВОПРОС: Вы утаили от следствия вашу шпионскую деятельность, а так же не сообщили о работе известной вами антисоветской шпионской организации. Собираетесь ли вы дать нам чистосердечные показания выдвинутом нами в обвинениях?

ОТВЕТ: Да, признаюсь, что я утаил от следствия о деятельности в шпионской организации мое участие. А так же участие, в моей шпионской деятельности известных мною лиц. Я решил окончательно и чистосердечно признаться во всем до конца и разоружится. Признаюсь, что я был членом антисоветской организации правых Грузии и в то же время был членом разведывательной шпионской группы, в котором был завербован в начале 1937-го года бывшим Секретарем Закавказского Комитета Коммунистической Партии (Большевиков) Мамия Орахелашвили».

Вот и точка, жирная точка в деле, которая скоро станет стартом для демона со своим «оркестром» и финалом для легенды музыкального искусства Грузии!

Трудно читать строки допроса и тем труднее до конца представить весь трагизм духовного и физического состояния Евгения Семеновича во время дознания! Сразу видно, что этот некто М. Одишария не допрашивает подследственного, а диктует секретарю-машинисту «со знанием дела» и все ответы. Далее, в допросе появляется и персонаж самого демона – Лаврентия Берия, будто «Микеладзе слушал как Орахелашвили плохо отзывался о первом секретаре Грузии». Разумеется, состряпанное таким образом все следственное дело, уже имел вес и можно было переслать в «тройку», что не мешкая сделали демоны подземелья.

В официальную «тройку» по Грузии, которая была утверждена оперативным приказом народного Комиссара Внутренних Дел Союза СССР (№00447 от 30-го июля 1937 года), входили: председатель Рапава и членами были некто Талахадзе и Церетели. Таких троек, разбросанных по регионам, также утверждали и на местах, под руководством Комиссара НКВД Гоглидзе, дабы «не тратить много времени на антисоветчину». «Тройка», которая должна вынести приговор Евгению Микеладзе, возглавляет начальник первого спец.отдела НКВД Груз. ССР капитан госбезопасности Морозов.

Евгений Семенович прекрасно понимает, что обречен и нет ни единого шанса на спасение, кроме покаяния и прошения о помиловании, которую он пишет на имя Гоглидзе, с надеждой, что его прочтет и сам Берия. Вот так заканчивается это прошение:

«…у меня нет никаких моральных прав обратится к Секретарю ЦК Грузии, к товарищу Л.П.Берия, но все-таки прошу смягчить мне наказание и дать мне возможность своим трудом, каким бы он тяжелым не был, вернуть права на гражданство СССР.

Евгений Микеладзе. 13 декабря. 1937 г.»

Более чем уверен, что это прошение дальше кабинета Комиссара Гоглидзе и не выходила.

«Расстрелять. Имущество принадлежащее ему, конфисковать!» таков окончательный, жуткий вердикт тройки, подписанный Морозовым, 22-го декабря 1937-го года.

Подписан приговор человеку, жизнь и творчество которого целиком принадлежал процветанию музыкального искусства Грузии, благополучию нации. Демон виртуозно совершил свое дело и слышны аплодисменты красных каннибалов!

Под шум этих «оваций» не слышен звук выстрела в застенках НКВД, который того же 22-го декабря окончательно поставил точку жизни Рыцаря Грузинской Культуры, виртуозного дирижера 20-го века Евгения Семеновича Микеладзе.

Спустя 2 года, дочь Евгения Семеновича, госпожа ТинатинМикеладзе подает прошение о пересмотре дела в Прокуратуре Грузии. Семья пока не знает о той маленькой «бумажке», которая так же пришита к делу и которая повествует «о приведении приговора в исполнение». Этот листок так же подписан Морозовым и вполне вероятно, что сам он и был исполнителем.

Это прошение, госпожа Тинатин, сдала в канцелярию Прокуратуры Груз. ССР 10 ноября 1939-го года и через несколько месяцев, от помощника Специальных Дел Прокуратуры Груз. ССР, некоего Хуберашвили, она получает письмо следующего содержания, часть которого представляю(стиль сохранен полностью): «…Решение б/тройки НКВД по делу Микеладзе Е.С. о применении к нему ВМН (высшей меры наказания), нахожу правильным, о чем необходимо сообщить заявительнице Тине Микеладзе, что отец ее Е.С. Микеладзе выслан в дальние лагеря…»

Нет слов! Они не придуманы, для оценки всего цинизма, исходящего из этого ответа!

Дочери сообщают, что отец не расстрелян, а находится в ссылке в дальних лагерях!

Демоны наслаждаются реквиемом.

Я низко склоняю голову перед памятью Евгения Микеладзе, перед его мужеством и талантом! Я низко склоняю голову перед всем потомством Евгения Семеновича!

Евгений Микеладзе – это наша история, наша боль, наше воспоминание!

И, простите меня, если высказанная в моем повествовании правда затронуло Ваши не заживающие раны памяти, но сегодняшнее и грядущее поколение, должны знать свое прошлое, дабы построить свое чистое будущее!..

«Творче и создателю всяческих, Боже, дела рук наших, ко славе Твоей начинаемая, Твоим благословением спешно исправи, и нас от всякаго зла избави, яко един всесилен и Человеколюбец!»

Тропарь, глас 4

Тамаз СУЛАДЗЕ